Второй день Летней школы

2 июля 2014 года секционные заседания Летней школы открыла директор Центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора НИУ ВШЭ Ирина Мерсиянова, выступив с содержащим основополагающие понятия докладом на тему «Гражданское общество, третий сектор и социальные инновации». Ирина Мерсиянова занимается исследованием данной проблематики уже около 20 лет, является руководителем и участником многих исследований в области некоммерческого сектора и вовлечения населения в добровольческую деятельность, автором более 130 научных и учебно-методических работ.  

Ирина Мерсиянова отметила, что видит задачу своего доклада в том, чтобы рассказать аудитории о подходе к проблемам социальных инноваций, который используют сотрудники Центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора НИУ ВШЭ. Она отметила, что в Конституции РФ не дано определение понятия «Гражданское общество». Однако такие примеры встречаются на пространстве СНГ. Например, в Конституции Эстонии и Кыргызстана, в которых определяются важнейшие обязательства государства по формированию и развитию в этих странах гражданского общества (далее – ГО).

На площадке Общественной палаты РФ не раз проходили обсуждения проекта такого концептуального документа, в котором были бы отражены основные направления развития ГО в России, главным идеологом которого выступает председатель Комиссии Общественной палаты РФ по вопросам развития ГО Дискин Иосиф Евгеньевич, однако, о принятии такого основополагающего документа о ГО говорить рано.

В последнее время встречается все больше статей, где авторы сначала дают определение ГО, иной раз отсылая читателя к Гегелю и Платону. Концептуально это не верно, так как ни Платон, ни Аристотель не разделяли понятия гражданского общества и государства. Почему докладчик затронул этот вопрос? По мнению Ирины Мерсияновой, исследователю очень важно занять свою позицию среди многочисленных существующих определений ГО с тем, чтобы он мог дать ответ, что такое гражданское общество, мог подкрепить его соответствующими ссылками, и сделать это так, чтобы ни у кого не возникало сомнений по поводу правдивости этого определения.

– Несмотря на то, что я занимаюсь исследованием ГО на протяжении многих лет, само определение, которое я готова отстаивать, появилось относительно недавно, – отметила Ирина Мерсиянова.

– Понятие «Гражданское общество» мы рассматриваем как сферу человеческой деятельности за пределами семьи, государства и рынка, которая создается индивидуальными и коллективными действиями, нормами, ценностями и социальными связями и выполняет ряд специфических функций:

• социализирующая функция;
• мобилизационная функция;
• функция контроля и защиты;
• артикуляционная функция;
• сервисная функция.

В этом определении докладчик обращает внимание на некоторые дискуссионные пункты. Семья, государство и рынок. По нашему убеждению, семья не относится к институту ГО. Ведь когда мы говорим о том, что такое добровольчество, то мы говорим о том, что это действие без принуждения за пределами своего домохозяйства, и это не вызывает сомнений. В случае денежных пожертвований мы тоже исключаем из списка жертвователей родственников.

Следующая дискуссионная точка – это утверждение о том, что сфера создается индивидуальными и коллективными действиями. Насколько один человек является актором ГО? Скажем, когда мы изучаем добровольчество, то получаем цифры, что  как минимум четверть россиян (а в разных опросах – до 2/3) участвуют в этом движении, причем только 3% участвуют в нем через НКО. То есть получается огромный разрыв между неформальным добровольчеством и организованным. В мировой дискуссии не все исследователи разделяют эту точку зрения, но в приведенном выше утверждении учитывается специфика нашей страны, согласно данным наших исследований.

Итак, первая функция ГО – социализирующая. То есть в рассматриваемой сфере осуществляется социализация индивидуумов. Есть определяющие ценности альтруизма, которые ни с чем не перепутать. В связи с этим докладчик рекомендует к прочтению статью  научного руководителя Центра Льва Ильича Якобсона в первом номере журнала «Общественные науки и современность», в которой автор рассмотрел вопрос, как участие в НКО влияет на гражданские добродетели россиян.

Но вопрос, на самом деле – дискуссионный. Что здесь первично, а что здесь вторично? То, что люди изначально обладают набором высоких нравственных качеств, из-за которых приходят в НКО, или все-таки участие в НКО влияет на формирование этих качеств?

Однако можно говорить о том, что люди, вовлеченные в НКО, на всемирно известный вопрос о доверии – «Как Вы считаете, большинству людей можно доверять или в отношениях с людьми следует проявлять осторожность?  – гораздо чаще отвечают, что людям можно доверять. Если в целом только 18% отвечают, что можно доверять, а 76% – что следует быть осторожными, то распределение ответов среди тех, кто участвует в деятельности НКО существенно меняется, и доля доверяющих людям значительно увеличивается.

Но, с другой стороны, из этих исследований не следует однозначного ответа о том, что первично, а что вторично (моральные качества или влияние НКО на их развитие).

Следующая функция – мобилизационная, весьма характерна для нашей страны. Всем известно, что, скажем, в случае стихийных бедствий, наводнений или пожаров, наш народ мгновенно мобилизуется и приходит на помощь. Также с точки зрения этой функции действуют новые практики самоорганизации людей в Интернете. Доклад Пермской общественной палаты по итогам пожаров 2010 года стал одних из первых документов, описывающих массовую вовлеченность населения в борьбу со стихийными бедствиями.

Третья функция – защита прав индивидуумов и групп. Необходимо отметить, что существуют разные точки зрения на положение правозащитного движения в нашей стране, но наличие самой функции сомнений не вызывает.

Что представляет собой артикуляционная функция, функция голоса ГО? Она состоит в выражении индивидуальных и групповых потребностей и интересов граждан перед государством и бизнес-структурами. Можно сказать, что благодаря ГО и формируется некий интерфейс взаимодействия между государством, бизнес-структурами и ГО.

И, наконец, сервисная функция ГО. Эта сложная тема, так как, с одной стороны, государство заинтересовано в том, чтобы НКО участвовало в оказании услуг населению. С другой стороны, НКО трудно наравне с бизнес-корпорациями принимать участие на равных условиях в получении госзаказа: труднее подготовить пакте документов или получить банковскую гарантию (так как оплата услуг происходит постфактум). Если государство заинтересовано в том, чтобы в производстве колясок для инвалидов принимали участие сами инвалиды, то оно должно рассмотреть вопрос преференций. Лев Ильич Якобсон является руководителем рабочей группы, которая разрабатывает дорожную карту по этим вопросам.

Теоритическую часть своего доклада Ирина Мерсиянова дополнила конкретными примерами сквозь призму исследований институтов и практик третьего сектора, благотворительности, прав человека.

Например, согласно исследованиям, 60% россиян готовы объединяться с другими людьми, если их идеи и интересы совпадают, но… меньше четверти россиян говорят, что в обществе больше согласия, чем разобщенности. При этом 58% говорят о том, что среди непосредственного окружения больше согласия и сплоченности. Приведенные цифры свидетельствуют о наличии хороших предпосылок для увеличения социальной базы ГО.

Докладчик рассказала слушателям о сложностях, которые могут возникнуть при интервьюировании и повлиять на погрешность результатов социологических опросов. В случае практик с небольшим наполнением наиболее достоверными будут данные опросов по технологии «Георейтинг».

Ирина Мерсиянова представила слушателям 8-й выпуск мониторинга гражданского общества. В серии книг мониторинга, которые издает Центр исследований гражданского общества и некоммерческого сектора НИУ ВШЭ в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ, представлены уникальные данные социологических опросов по различным практикам гражданского общества. В электронном виде с ними можно ознакомиться на сайте Центра в разделе «Публикации».

Докладчик приводит интереснейший пример, свидетельствующий о наличии связи между участием в ТОСах и доверием. Люди, которые участвуют в ТОС, больше доверяют окружающим их людям. Так, 35% считают, что окружающим их людям можно доверять (против 19% в целом по выборке), а 22% считают, что доверие между людьми в последнее время возросло. Данные заставляют уважать людей, участвующих в производстве коллективных благ. Например, в отношении своего личного будущего 70% участвующих в ТОС испытывает чувство оптимизма и 61% – в отношении будущего России.

Ирина Мерсиянова сформулировала следующее определение социальных инноваций, которое используется сотрудниками Центра: «Социальные инновации – это новые продукты, услуги, процедуры, практики или модели, которые отвечают социальным потребностям более эффективно, чем существующие варианты, а также создают новые социальные взаимодействия и сети».

Доклад был принят аудиторией с большим интересом и вызвал у слушателей целый ряд вопросов. Ангелина Бородина обратила внимание, что сложно найти работающее определение социальных инноваций. Докладчик отметила, что определение социальных инноваций не является авторским, и, в отличие от определения ГО, в котором выверено каждое слово, является как раз рабочим, возможно, с появлением большего количества статей сотрудников Центра на эту тематику, в нем что-либо поменяется. 

Евгения Гатаулина вернулась к определению ГО, отметив, что в последнее время сами НКО часто говорят о том, что они вынуждены действовать в рыночных условиях и быть конкурентоспособными. Как это сочетается с определением ГО вне рынка?

Докладчик считает, что скорее в приведенном примере скорее можно вести речь о проницаемости границ. Также как коммерческие компании с практиками социальной ответственности одной ногой стоят в ГО, но не относятся к самому ГО.

Интересен вопрос Марины Сухарьковой о том, является ли масштабное проектное добровольчество, например, спортивных мероприятий, новым явлением, и можно ли его назвать социальной инновацией?

Ирина Мерсиянова подводит итог дискуссии, тонко подметив, что важно не Что, а Как:

– Я наблюдала институционализацию третьего сектора в нашей стране. Сама форма проектного добровольчества не является новацией, а с этой точки зрения интересно исследовать, как она реализуется… Скорее всего, в ее рамках можно найти новые продукты и  модели, которые можно назвать социальными инновациями.

Программу дня продолжил семинар Кшыштофа Хербста «Инновации в местном самоуправлении: право на город и участие» . Необходимо отметить, что ведущий семинара имеет более чем 40-летний опыт работы в области регионального и местного планирования, развития и городского планирования, кроме того, у Кшыштофа Хербста имеется всесторонний 25-летний опыт в качестве градостроителя. Вся его профессиональная деятельность связана с проектами местного и регионального развития в различных областях, включая планирование пространства и вопросы стратегического управления. Тема его докторской диссертации – «Социальные проблемы в фактическом планировании».

«Мы живем во времена растущих ожиданий в отношении роли участия как сообществ, так и властей или правительства. Эта тенденция поддерживается и подкрепляется международными органами и программами. Подход, основанный на участии, действует и является значимым особенно в тех странах, где наследие недемократического управления остается сильным и влияет на повседневную практику. В многочисленных тренингах и пособиях читателей убеждают в специфическом стиле «сделай сам» («do it your self»), где принцип участия легок и обычно успешен, если соблюдено несколько простых правил. Данные обещания кажутся противоречивыми элементарным знаниям общества, стратификации, социальным интересам, с которыми любой может ознакомиться в учебниках начального курса по социологии.

Мы никогда не говорим участникам, что социальные, экономические и личные разногласия, инвестиционные рабочие и другие многообразные взаимодействия оказывают могущественное влияние на городскую жизнь.

Причем не все из вопросов могут быть решены во время круглых столов и дискуссий. Город – арена многочисленных попыток участия на пути к демократии – предварительно структурирован по существующим правилам и отвечает элементарным интересам, отраженным в законодательстве. Слово «Право» часто используется в таком контексте. Традиционные правила оспариваются инновационными городскими движениями, которые пытаются переформулировать понятие права на город», – так кратко анонсирует свое выступление Кшыштоф Хербст.

«Давайте договоримся, говоря об участии, прежде всего мы имеем в виду активное участие, – акцентирует внимание аудитории докладчик. – Также замечу, что моей целью является не чтение классической академической лекции с теоретическими обоснованиями, о которых вы сможете прочитать в любом учебнике социологии, а лишь акцент на тех моментах, которые покажутся нам интересными».

Конечно, существует множество проектов и публикаций с советами по общественным консультациям, подобно целой серии книг «Сделай сам». Но ни в одной из них не упоминается, что ты можешь и не добиться успеха. Смешать ингредиенты по существующему рецепту – еще не означает получить вкусное готовое блюдо. Скажем, как можно обсуждать, каким образом следует строить мост? Обсуждение может вестись только по вопросу, хочет ли общественность или нет, чтобы этот мост был построен, и где. А на вопрос «Как?» могут ответить лишь специалисты-мостостроители. Нельзя забывать, что диалог может привести и к отклонению от наилучшего решения.

Проблемы участия возникают в сердце города. Что такое город? Прежде всего, это сосредоточение большого количества жителей на 1 км², но это – не просто население. Это множество различных групп и интересов, это неоднородность на разных уровнях общественной организации – от личности и семьи, района и различных общностей – до толпы и структурированных сообществ. Для жизни города характерна интенсивность событий, контактов и взаимоотношений, информации и стимулов, а следовательно, наличие потенциала креативности и инновационности.  

Необходимо заметить, что сегодня город – уже не тот, каким был в начале XX века, для которого должны были присутствовать 4 элемента «афинской» карты – место жительства, работа, транспорт и место для отдыха. Городская модель становится менее и менее очевидной. Для новых тенденций характерны растущая урбанизация, возрастающая роль внешних, отдаленных факторов роста (глобализация), изменение шаблонов и образа жизни человека и сообщества. Также растут противоречия между потребностями и интересами. Появляется новое понятие о человеке, группе и правах населения.

Каковы же, по мнению докладчика, многомерные социальные ожидания от участия? Прежде всего, необходимо упомянуть защиту личных прав и интересов, так называемое сопротивление местных жителей изменениям на ближайшим к ним территориям (NIMBY). Мнение жителей (более или менее оправданное) относительно существующих городских форм. Обеспокоенность по поводу подвергаемых опасности ценностей (окружающей среды, шума, исторического наследия и т.д.). Таким образом возникает потребность действовать, проявлять инициативу и добиваться желаемого.

Живя в городе, человек имеет право на пространство (место). Отсюда возникает дискуссия о собственности и ее легальном использовании. Конкурируют ли между собой понятие права собственности и ее общественной пользы? Должны ли власть и государственная собственность решать общественные задачи, и где место для доброй воли и регулирования?

Точка зрения автора заключается в том, что деятельность государственного управления заключается в осуществлении планирования и формировании стратегии и политики, реализации права на собственность, наблюдении за всеобщим соблюдением законов. Государственные структуры управления влияют на взаимоотношения других государственных органов, инициируют партнерские взаимоотношения. В их обязанность входит повышение осведомленности населения, организации публичных обсуждений, и достижение согласия по спорным моментам.

Среди недостатков силовых структур как механизмов государственного управления можно назвать нежелание прозрачности, ограниченную готовность приспосабливаться к спонтанным инициативам или естественному темпу развития.

Докладчик напоминает, что общественные блага (ресурсы) – блага, выгода от пользования которыми неразделимо распределена по всему обществу независимо от того, хотят или нет отдельные его представители приобретать это благо. Таким образом, существует конкуренция между частным благом и общественным, а между местным общественным (клубным) и чистым общественным благом такой конкуренции не возникает. Примерами клубных благ может служить библиотека или парковка, а примером чистого общественного блага – городской парк или маяк.

Различают чистые общественные блага и чистые частные блага. Чистое общественное благо – благо, которое потребляется коллективно всеми людьми независимо от того, платят они за него или нет. Это означает, что потребители, не желающие платить за такие блага, не могут быть лишены возможности их потребления. Чистое общественное благо невозможно выпускать «мелкими порциями», которые можно было бы распродать через кассовый автомат. Получение полезности от обеспечения чистым общественным благом единственным потребителем невозможно. Чистое частное благо – благо, которое можно разделить среди людей так, что другим от этого не будет никакой выгоды или затрат. Если эффективное обеспечение общественных благ часто требует государственных действий, то частные блага может эффективно распределить рынок. Следовательно, чистое частное благо приносит полезность только покупателю. Потребление чистых общественных благ не обладают исключительностью в потреблении, т. е. не является исключительным правом.  

Докладчик также рассуждает о праве коллективного использования общественного пространства и наследия как символической собственности, связанной с архитектурными, историческими ценностями материальной культуры.

Что же в наши дни подразумевает право на город? XXI век можно уверено назвать «городским» веком, если в 1900 году доля городских жителей составляла 10%, то в 2007 году – уже 50%, и предполагается, что в 2050 году она достигнет 75%.

Урбанизация, увеличение границ городов порождает трудности для каждого отдельного горожанина. Главным социальным значением урбанизации являются особые «городские отношения»  населения, его образ жизни, культура, размещение производительных сил, расселение. Развитие закрытых сообществ, отсутствие социального жилья, качество социальных услуг укрепляет сегрегацию. Город становится схемой потребления, а не сообществом. Вместе с тем, «множество экономических систем» воссоздают симбиотические системы, укрепляется неформальный сектор экономики. Растущая ценность городского образования открывает все больше возможностей для самореализации. С притоком международных компаний иммигрируют и «международные» кадры, появляется работа как для специалистов, так и для низкооплачиваемого персонала.

Новый «большой» город порождает новые правила «сожительства» и новый спрос на городское пространство. Докладчик не обходит вниманием и роль художественных проектов в общественном пространстве, упоминая и спонтанное искусство как результат городского «взрыва», реакцию на безликость, анонимность окружающего пространства.  

«Право на город, как сформулировал  один из двадцати наиболее часто цитируемых авторов книг в сфере гуманитарных наук,   Дэвид Харви, –  это гораздо больше, чем просто индивидуальная свобода доступа к городским ресурсам: это наше право менять самих себя, меняя город. Кроме того, это общее – а не частное право, так как это преобразование неизбежно зависит от осуществления коллективной власти изменить процессы урбанизации. Право на свободу делать и переделывать наши города и себя – одно из самых драгоценных, но и самых заброшенных прав человека».

К предварительным условиям плодотворного участия относятся: обсуждение важных (ключевых) проблем, обращая внимание на наболевшие темы, но в подходящий момент, предотвращая обсуждения окончательных версий, обеспечение возможности высказаться всем заинтересованным сторонам, обеспечение участников обсуждения полной информацией о рациональных и возможных решениях, прозрачность дебатов, нацеленность на достижение партнерского решения. Докладчик обращает внимание на гражданское образование, которое должно обеспечить знания в необходимой области, а не «общее» просвещение.

В качестве иллюстрации Кшыштоф Хербст приводит 12 принципов Тщательной реконструкции городов, которые были  официально приняты  в марте 1983 года Берлинским Сенатом. 

«Участие (в праве на город) – это своего рода игра», – подводит итог дискуссии доктор Кшыштоф Хербст, – в которой каждый из игроков – администрация, профессионалы и жители – играют по своим правилам и имеют свой интерес».

Программу дня продолжил семинар «Многомерные измерения инновационности: проектирование исследования», на котором с докладом о пространственной структуре социальных инноваций выступила Ева Бунд, научный сотрудник проекта TEPSIE.

Аббревиатура TEPSIE означает теоретические, эмпирические и политические основы для построения социальных инноваций в Европе. Это исследование проводится в рамках 7-й рамочной программы стран ЕС.

«Какие у вас возникают ассоциации или ключевые слова со словом “инновации”?» – обращается к аудитории докладчик.

– Модернизация, эффективность, креативность, бизнес и… процесс, – таковы ответы аудитории.

По мнению же Евы Бунд, это – креативность, двигатель роста, прогресс, а также подходящий момент!

– Сейчас тематика социальных инноваций популярна, и в литературе можно встретить разные определения, что же это такое. Некоторые исследователи считают, что социальные инновации могут трансформировать общество, процессы управления и ведения бизнеса. Думаю, что различные определения не синхронизированы.

Каково же определение социальных инноваций в рамках нашего проекта? Социальными инновациями являются новые решения (продукты, услуги, рынки, процессы и т.д.), которые одновременно удовлетворяют общественную потребность (более эффективно, чем существующие решения) и приводят к новым или усовершенствованным возможностям и отношениям и/или более эффективному использованию активов и ресурсов.

Докладчик предложил участникам разбиться на группы с тем, чтобы каждая из групп привела примеры социальных инноваций, которые являются перспективными и заслуживают внимания.

Одна из групп привела в пример московскую организациюImpact Hub Moscow, которая, по сути, является подобием бизнес-инкубаторов, только с расчетом на продвижение социального предпринимательства молодых. Идея Impact Hub родилась в 2005 году в Лондоне, и тогда никто не мог предсказать, что всего через несколько лет международная сеть центров социальных инноваций охватит все континенты, десятки стран и городов.

Предпринимателям с социально значимыми проектами особенно необходимы профильные примеры успеха и специальные образовательные программы, а также возможность быть частью сообщества, которое поддержит их и поможет развить идею до работающего бизнеса. Именно такой площадкой является Impact Hub для Москвы. Он сочетает лучшие свойства бизнес-инкубатора, ассоциации профессионалов и лаборатории инноваций и должен стать платформой для обмена опытом, сотрудничества и воплощения новаторских идей в разных секторах экономики.  Команда Impact Hub входит в глобальную сеть, состоящую из более чем 50 отделений. Это обеспечивает доступ к лучшим международным практикам и экспертам, а также продвижение продуктов российских предпринимателей за рубежом.

Почему мы считаем деятельность этой организации социальной инновацией? По сути, никто до сих пор не представлял такого рода услуги, и сама организация – первая такого рода в Москве. Если мы говорим о возможности изменения социальных отношений, то действия этой организации могут к ним привести.

В качестве еще одного примера социальной инновации аудитория приводит проект из Республики Армения – возможность принять участие в голосовании с помощью смс-сообщений. Таким образом, возрастает эффективность взаимодействия между Правительством и гражданами, при оптимизации затрат на это взаимодействие. Также участники приводят в пример службу такси для инвалидов, организованную в городах Казахстана. Это правительственная услуга, на аутсорсинговой основе предоставляемая бизнес-организациями, но тем не менее менеджмент в ней – общественный.  

– Спасибо всем за интересные примеры. Почему я попросила их привести? Для того, чтобы всем было очевидно, что социальные инновации – это не просто нечто новое. Думаю, что предложение построить стену для скалолазания в мечети, которое встретилось мне в одном из интервью, имеет мало общего с социальной инновацией. Думаю, всем понятно, что очень важна содержательная часть. 

Говоря об аспектах измерения социальных инноваций, докладчик подразделяет их на три категории: содержательный, процессуальный и аспект расширения прав и полномочий. Содержательный аспект – удовлетворение неудовлетворенных потребностей человека. Процессуальный связан с изменениями в социальных отношениях, делающими возможным удовлетворенность и вовлеченность. Аспект расширения прав и возможностей состоит в расширении социо-политических возможностей и доступа к ресурсам.

Общество ищет различные новые способы решения социальных проблем, и в итоге  общество выступает регулирующим фактором и определяет легитимность того или иного процесса.

Ева Бунд рассказывает о европейской системе оценки социальных инноваций, которая подразделяет новаторов на умеренных, среднего уровня, инновационных последователей и инновационных лидеров.

Каковы международные оценки измерения технологических, экономических и общественных инноваций? Прежде всего, это глобальный индекс инноваций (The Global Innovation Index) — глобальное исследование и сопровождающий его рейтинг стран мира по показателю развития инноваций по версии международной бизнес-школы INSEAD. Индекс инновационного развития ЕС (Innovation Union Scoreboard).

Исследование основано на критериях, распределенных по категориям, включающим показатели человеческого капитала, открытости исследовательских программ, финансовой поддержки, связи с реальной экономикой и полученного эффекта.

Индекс инноваций в организациях государственного сектора NESTA. Индекс был разработан британскими экспертами по инновациям, специалистами-практиками, высшими должностными лицами и экономистами. И включает в себя исследования и разработки, проектирование изделия, профессиональное обучение и развитие новых навыков, организационную и инновационную деятельность, разработку новых продуктов, товарных знаков, а также вопросы обеспечения авторского права для клиентов.

– Целью исследования нашего проекта является измерение социальных  инноваций на макро уровне, при целостном взгляде на существующие подходы к изучению инновационных процессов.

Основные позиции такого подхода:

• Операционализация социальных инноваций.
• Выделение благоприятных рамочных условий для социальных инноваций. 
• Предоставление обоснований для стратегических действий. 
• Повышение легитимности.

Если исследование описывать кратко, то оно заключается в трех шагах – обзоре и отборе, концептуализации модели и проекта исследования, апробации, а дополнительным шагом может служить модификация.

При первом шаге стоит задача отобрать инновации как в коммерческом, так и в частном секторе, а также определить показатели благосостояния, то есть показатели, которые сосредоточены на социальных или экологических аспектах. Для этого необходимо классифицировать различные направления, провести скрининг концептуальных основ и индикаторов и дать оценку их применимости для измерения социальных инноваций.

Докладчик обращает внимание на разницу эволюционных подходов к изучению процесса инновации и дает сравнительную оценку показателей первого поколения (50–60-е гг.), когда инновации воспринимали скорее всего, как линейный процесс, и показателей 4-го поколения – индикаторов процесса, гораздо более сложного и многообразного.

– Экономике удалось создать хорошо связанные инновационные экосистемы, где инвестиции в человеческий капитал прорастают в плодородных и стабильных инновационных инфраструктурах, создавая впечатляющий уровень инновационности результатов, – Ева Бунд цитирует аналитический доклад Всемирной организации интеллектуальной собственности и Международной бизнес-школы INSEAD за 2012 год, в котором экспертами проведен анализ инновационной деятельности мировых стран.

Измерение инновационных показателей заключается в оценке: финансовых ресурсов, знаний, информационных и коммуникативных технологий, инновационной культуры, предпринимательской деятельности, сотрудничества и сетей, права на интеллектуальную собственность и патенты.

Среди провалов, по мнению докладчика, – нормативный аспект, инновации третьего сектора, индивидуальная предпринимательская деятельность, которая имеет определенную социальную цель (вне кейс-стади), а также социальные эффекты. Скажем, не существует каких-либо нормативных положений с тем, чтобы измерить инновационный вклад волонтерской деятельности.

Ева Бунд приводит интересную авторскую схему интегрированной модели измерения социальных инноваций – наглядную иллюстрацию пространственной структуры измерения социальных инноваций (см. слайд 22 в разделе Материалы), которая и служит подробным руководством к исследованию на втором шаге. 

Аналитические исследования рамочных условий заключаются в анализе ресурсной среды, институциональной среды, политической среды и социальной среды. 

Так, исследование предпринимательской деятельности как одного из компонентов инновационного процесса заключается в исследовании инвестиционной деятельности, деятельности стартапов, в сотрудничестве и взаимодействии (вовлеченности населения в социальную предпринимательскую деятельность, развитии кластеров).

Организационные результаты и социальный эффект анализируют по показателям, которые можно измерить, связанных с продукцией или процессом оказания услуги, а социальный эффект оценивают по изменениям в социальной  структуре данного общества и его потребностей в более широком смысле. В образовании – это равные возможности или неравенство в его получении, в здравоохранении – качество и доступность медицинского обслуживания, в занятости – наличие рабочих мест и заработка, в жилищном вопросе – качество и доступность жилья. Качество социального капитала можно оценить по социальной сплоченности, а окружающую среду – по патентам и сертификатам для сохранения природных богатств.

Докладчик говорит о том, что социальная экономика появилась как концепция в отличии от аналитического видения некоммерческого сектора, и включает организации с ограниченным распространением прибыли, в том числе новые организационно-правовые формы. Основными игроками на поле социальных инноваций являются организации, ориентированные на миссию.

Социальная инновация, исходящая от гражданского общества, может выполнять разную роль – выполнять различные социальные функции, предоставлять различные услуги на рынке, вести к улучшению культурных функций, и самовыражения граждан, а также выполнять важную функцию представления и защиты интересов гражданского общества.

Третьим шагом, о котором шла речь выше, является апробирование: на этом этапе проводятся экспертные интервью, анализ документов и проверка статистической значимости. Конечно, измерение социальной инновации – сложная задача, если говорить о тематическом исследовании по вопросам интеграции населения с миграционным фоном, то

Федеральным ведомством по делам миграции и беженцев в Германии разработаны специальные тесты.

– Главный вывод заключается в том, что нет единого наилучшего способа измерения инноваций. Существует необходимость как в улучшении данных, так и в улучшении  комплексности подхода, а также в социальной укорененности социальных инноваций, – подводит итог докладчик семинара Ева Бунд.

Во второй день Летней школы прошли индивидуальные презентации участников  по теме «Гражданская культура и участие», которые представили Камилла Адгамова, Анна Ермишина, Елена Симонова, Марина Сухарькова, Марина Возилкина, а также по теме «Молодежь и социальные инновации», представленные Ангелиной Бородиной, Евгенией Лапцовой, Натальей Черных, Мариной Чернышевой, Евгенией Гатаулиной. (Презентации участников представлены в разделе «Материалы»).

Участники также приступили к разработке своих коллективных проектов , используя для обсуждения каждую свободную минуту в насыщенной программе Второго дня Летней школы.

Программу второго дня Летней школы завершила дискуссия по гендерным вопросам, которую провела Наталья Иванова, старший научный сотрудник Центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора НИУ ВШЭ, сертифицированный эксперт по гендерному анализу проектов (Канада, Gender Equality Inc.).

Задача минимум, обозначенная ведущей в преддверии дискуссии, состояла в том, чтобы «поделиться размышлениями и данными многочисленных источников, чтобы понять, интересны, актуальны ли, наконец, понятны ли для сегодняшнего молодого поколения те дискуссии о проблемах гендерного равенства, которые занимали большой круг женских НПО и исследователей приблизительно десять лет назад». Именно 10 лет назад в России был всплеск интереса к этой тематике, интенсивно развивались женские общественные организации.

Задача же максимум состояла в том, чтобы заинтересовать в исследовательском взгляде на проблему, в деконструкции понятных и простых установок и стереотипов, зачастую определяющих роли и взаимоотношения женщин и мужчин.

Аудитория сразу вступила в дискуссию, с большим интересом обсудив вынесенную в заголовок фразу «Я люблю математику. Девушкам это нравится» из распространенной рекламы, согласившись, что в ней нашел отражение так называемый «сексистский подход».

Докладчик во вступлении обратил внимание на то, что за примерно 20 лет слово «гендер» разучили широкие академические массы. Оно стало узнаваемым, хотя на протяжении долгого времени большинство русскоязычных компьютеров упорно предлагали исправить «гендер» на «тендер». «Однако если взглянуть на тему беседы с позиций, превалирующих в общественном сознании необходимо признать, что у большинства российских граждан дискуссия о гендерном равноправии, равно как и просто упоминание необходимости гендерного подхода в лучшем случае встречает непонимание, а чаще всего вызывает негативную реакцию и в большинстве случаев рассматривается как тема, чуждая российскому обществу. Среди проблем, связанных с социальным неравенством, «гендерный аспект» практически незаметен. В последнее мнение в публичном дискурсе заметна тенденция к отказу от самой терминологии гендерного равенства и поглощению ее традиционным определением «проблемы семьи, материнства и детства».

Наталья Иванова предлагает всем участникам уточнить понятия, которые могут быть использованы в дискуссии». По мнению докладчика, это необходимо, прежде чем углубляться в тему, которая на поверхности представляется такой понятной и очевидной, и где каждому есть, что сказать, ведь тот факт, что мы женщины или мужчины, является важнейшей частью нашей личностной идентификации, поэтом необходимо убедиться, что все будут говорить на одном языке.

Понятие «гендер» означает совокупность социальных и культурных норм, которые общество предписывает выполнять людям в зависимости от их биологического пола. Быть в обществе мужчиной или женщиной означает не просто обладать теми или иными анатомическими особенностями – это означает выполнять те или иные предписанные нам гендерные роли.

Гендерное равенство предполагает, что мужчины и женщины должны иметь равные доли в социальной власти, равный доступ к общественным ресурсам.  Не является тождеством полов.

Гендерная дискриминация – любое ограничение в правах и возможностях по признаку пола.

Феминизм – теория равенства полов, лежащая в основе движения женщин в защиту своих прав. Феминизм возник из понимания того, что есть нечто несправедливое в общественной оценке женщины и в попытке проанализировать основания и уровни подчиненного положения женщин привел к возникновению (в первую очередь в США и Западной Европе) разветвленного направления критической мысли, выразившейся в феминистской критике истории, социальной политики, критике трудовых отношений, феминистскому психоанализу. Очевидный факт, что в общественном сознании феминистка это нечто негативное, понимание как синоним ненависти к мужчинам. И это такая враждебность консервативно настроенной части общества понятна, феминистская идеология возникла не из теоретических построений, а в накале политической и социальной борьбы (феминизм первой волны конца XIX–XX вв. затем феминизм второй волны в середине 70-х).

Докладчик обращает внимание аудитории на следующее определение феминистки:

– Феминистка – это женщина с ярко выраженным чувством собственного достоинства, понимающая, что женщины в нашем обществе занимают подчиненное положение по сравнению с мужчинами, не считающая это справедливым и не желающая с этим мириться.

А также цитирует ставшее классикой высказывание британской журналистики и феминистки Ребекки Уэст 1913 года:

– Никогда не могла понять, что такое феминизм. Знаю одно: меня называют феминисткой, стоит мне высказать собственное мнение, отличающее меня от коврика для вытирания ног.

Как же воспроизводятся в общественных практиках и представлениях гендерные нормы, которые нередко ведут к социальным и межличностным конфликтам и создают условия для гендерной дискриминации.Основными зонами таких конфликтов являются рынок труда и семья, хотя в принципе нет ничего в жизни общества, что не могло бы быть оценено сквозь призму положения людей разного пола.

В связи с этим нужно выделить, по крайней мере, три основных и соподчиненных канала проведения гендерной политики:

• Деятельность по управлению государством (по факту осуществляется преимущественно мужской элитой, составляющей в правительствах и парламентах всех стран большинство).
• Второй, наиболее важный канал реализации гендерной политики: дифференцированные условия найма и использования рабочей силы в зависимости от пола на рынке труда.
• Семья, в которой воспроизводятся массовые гендерные стереотипы под влиянием социализации традиционного типа.

В целом, нужно сказать, что наличие гендерно обусловленных социальных конфликтов проявляется в глобальном масштабе: они наблюдаются и в странах Западной Европы, и в США, и в странах трансформационной экономики. Навряд ли можно сказать, что напрямую связать наличие этих конфликтов напрямую с экономическим развитием страны, уровнем благосостояния. Например, так называемое «чудо занятости» в Голландии и Англии объясняется заменой полной занятости или постоянной занятости временной работой или работой неполный рабочий день и сокращением оплаты труда и социального обслуживания. В Великобритании женщины занимают 90% вновь созданных гибких видов труда. Одинокие матери, те, кто являются единственным кормильцем в семье, не могут поддерживать приемлемый для семьи уровень жизни, имея доходы от такой занятости.

Анализ современной литературы показывает, что разница между странами состоит не в наличии/отсутствии гендерно обусловленных конфликтов, а только в способах разрешения этих конфликтов, в частности, в наличии работающих социальных программ и законодательства, адекватных целям преодоления дискриминации по признаку пола (омбудсмены, министерства, квоты, отпуск по уходу за ребенком).

В российской науке и практике термин «гендер» появился лишь в конце 80-х гг. и первые образцы гендерного анализа продемонстрированы в работах директора Института социально-экономических проблем народонаселения РАН, доктора экономических наук Н. М. Римашевской. В своих статьях «Как мы решаем женский вопрос», «Гендерные аспекты социально-экономической трансформации в России»  Наталья Римашевская анализирует отличительные черты пирамиды занятости в России. Она основывается на данных конца 90х гг. И если в последующее десятилетие численные показатели претерпели изменения, то сами тенденции достаточно стабильны.

В конце 1999 г. доля женщин, получивших статус безработных, составляла 70% от общей численности безработных, а соответствующий показатель для мужчин – лишь 30%. Главная особенность женской безработицы состоит в том, что это была «квалифицированная» безработица. Женщины, потерявшие работу, имеют значительно более высокий уровень образования по сравнению с безработными мужчинами. Однако высокий образовательный уровень и профессиональный опыт не гарантируют женщинам-специалистам равных с мужчинами возможностей в сфере занятости. Пирамида занятости имеет специфический характер: чем выше статус работника, тем меньше на этом уровне доля женщин. Ослабление позиций российских женщин на рынке труда привело к появлению феномена, названному исследователями «феминизацией бедности». Докладчик коснулся проблемы дискриминации в оплате мужского и женского труда. 

Тот факт, что практически все «женские» отрасли народного хозяйства имеют более низкую среднюю заработную плату, – бесспорное проявление дискриминации в оплате женского труда того времени.

Существенная дифференциация в оплате труда по признаку пола имеет двойственную природу. Во-первых, женская рабочая сила в соответствии с патриархальными традициями и теперь рассматривается как менее качественная. Во-вторых, женщины всегда сосредотачивались в так называемых феминизированных отраслях промышленности и непроизводственной сфере (текстильная, пищевая, здравоохранение, образование), в которых труд, при прочих равных условиях, оплачивался ниже.

Вывод, который сделан уже в работах Натальи Римашевской: «В стране сложились две идеологии относительно статуса женщин в обществе. Одна –идеология равенства, всегда присутствовавшая в законодательных актах и нормативных документах; другая – патриархальная, доминирующая в реальной жизни. Соответственно этому складывается и противоречивая тенденция. С одной стороны, демократические преобразования в обществе открывают действительно широкие возможности для самореализации женщины. С другой стороны, реализация появляющихся для женщин возможностей ставит новые проблемы, связанные с неконкурентностью их как рабочей силы на рынке труда. Объективно возможности расширяются, а субъективно трудности возрастают». 

В  этом смысле показательно гендерное «измерение» эмпирической модели социальной структуры, разработанной и описанной Т. И. Заславской. В этой структуре, которую Заславская называет «переходной», большинство (61%) относятся не к высокоразвитому среднему слою, как на Западе, а к базовому слою, занятому низкооплачиваемым исполнительским наемным трудом. По подсчетам Заславской, женщины составляют здесь большинство (55 %), а в «нижнем слое», среди «социально беспомощных» их в 1,5 раза больше, чем мужчин. В то же время на более высоких этажах социальной структуры женщин существенно меньше, чем мужчин: в «среднем  протослое» (менеджеры, мелкие предприниматели, среднее звено бюрократии) соотношение мужчин и женщин 5/4. В верхнем «субэлитном» слое (собственники средних и относительно крупных фирм, директора крупных и средних предприятий, специалисты бизнес-профессий) женщины составляют 25%, в правящей элите женщин единицы. Если принять во внимание, что три верхних слоя включают в себя не более четвертой части населения России, оказывается, что в количественном отношении женщины, принадлежащие к ним, составляют меньшинство женщин России (10%).

Участники дискуссии обратили внимание докладчика на то, что представленная картина мира в России сегодня уже поменялась. Докладчик согласился с мнением аудитории, еще раз подчеркнув, что это – экскурс в недавнее прошлое с целью привлечения внимания к этой проблематике и с тем, чтобы у аудитории была возможность представить эволюцию развития в этой сфере.

«Да, данные поменялись, но поколение, самоидентификация которого состоялась в такой системе, и сегодня участвует в жизни общества, и может влиять на процессы в нем, в том числе гендерные, – отметила докладчик. – Также я хотела бы обратить внимание аудитории на важные вехи в гендерных исследованиях, которые были сделаны российскими учеными».

«Я занимаюсь экономикой труда, и должна отметить, что картина, касающаяся гендерной сегрегации, сегодня изменилась. Время идет, и оно настолько стремительно меняет эти соотношения, что сегодня цифры академика Заславской даже вызывают удивление, хотя понимаешь, что да, так оно и было еще сравнительно недавно», – отметила Елена Калабина.

«Тем не менее ничтожная представленность женщин в политике еще одна проблема, имеющая множество граней и последствий. Международные исследования показывают, что существует «критическое меньшинство» представленности женщин в парламентах (свыше 30%), при котором законотворчество и принятие решений в области социальной политики принимает гендерно сбалансированный характер. Данные по нашей Госдуме этого созыва 14% – ничтожно мало», – продолжила дискуссию Наталья Иванова.

Мы знаем о системе гендерного квотирования, представленной в ряде стран Запада и обеспечивающей узаконенный уровень представительства женщин и мужчин в органах власти. Главная идея гендерных квот состоит в том, чтобы, существенно увеличивая политическое представительство женщин, привлекать женщин на уровень принятия политических решений и не допустить изоляции женщин от политической жизни. В современном мире существуют государства, где введение гендерных квот достигло своей цели. Высокий уровень представительства женщин в нижних палатах Парламента (30–56,3%) был достигнут в Скандинавских странах (Швеция, Финляндия, Исландия Норвегия, Дания), в других странах Европы (Андорра, Нидерланды, Бельгия, Испания Германия, Сербия, Словения, Беларусь, Македония), в некоторых странах Латинской Америки (Куба, Никарагуа, Коста-Рика, Аргентина, Эквадор, Гайана). Эта практика вызывает и обоснованные возражения: женщины-политики далеко не всегда чувствительны к идее гендерного равенства. И само по себе быть женщиной вовсе не означает способствовать формированию гендерно чувствительной политики.

Здесь возникает и проблема распространенных стереотипов, в частности непризнания обществом серьезной роли женщины-политика, в результате роль женщины в политике становится маргинальной, в лучшем случае женщина в политике традиционно связана с решением «типично женских» тем поддержки семьи, детей. В силу подобных же стереотипов (по данным исследований) женщины избиратели предпочитают голосовать за мужчин-политиков. Как результат по данным Global Gender Gap Report 2013, РФ занимает в целом 61 место среди 136 стран по уровню гендерного неравенства, которое особенно сильно представлено в области неравноправного участия в политике (94). Впереди нашей страны – Сингапур (58), Мадагаскар (56), Ямайка (47), Уганда (46). В докладе специально отмечено, что снижение уровня РФ идет по категориям экономического и политического участия женщин.

С точки зрения стереотипов непременно нужно коснуться и такого широко распространенного мнения о том, что в противовес отсутствию женщин в политике и во власти наличествует «скрытая матриархатность» российского общества (за каждым мужчиной стоит женщина, муж голова, женщина шея). Суть его в том, женщина, выполняющая традиционную роль, имеет особую власть, альтернативную мужской и поэтому она не должна рассматривать свой статус с позиций дискриминации.  По сути дела, это власть подчиненных, власть слабых, которые приспосабливаются к стратегиям   власти сильных, сопротивляются им, манипулируют ими. Власть слабых непрямая, косвенная, скрытая, неуловимая, часто проявляет себя в форме сексуального манипулирования или заботы.

Так, респонденты, независимо от пола, ассоциировали образ русской женщины с такими качествами, как терпение, доброта, отзывчивость, трудолюбие, красота, самоотверженность, способность к сочувствию, т.е. атрибутами частной сферы, требующим от женщины реализации прежде всего женской, материнской роли.

Участники дискуссии активно включились в обсуждение вопроса «ролевого» набора у женщин в обществе и о возникающем иной раз «ролевом» конфликте или смене гендерных «ролей». Артем Юдкин привел такой  интересный факт, что одним из яростных защитников феминизма в XX веке был… Джон Ленон…

– Я приведу конкретные примеры. Я – социальный конструктор, реализую множество проектов по всей России. Должен сказать, что никогда в рамках моих проектов не было случая, чтобы за равноценную со мной работу женщина получила бы меньше денег, чем я, – свое мнение высказывает эксперт Летней школы Нодари Хананашвили. – То есть женщина не всегда (как упоминалось ранее) получает меньшую заработную плату. Есть также очень серьезная проблема, которой мы не коснулись. Существует путаница в понятиях между гендерным равенством и гендерным равноправием, и есть еще такое понятие – гендерный баланс. Думаю, необходимо разобраться в этих понятиях. Предполагаю, что гендерного равенства не будет никогда, а сложится какой-то баланс. Очень важно, чтобы с одной стороны общество чувствовало баланс, и он бы устраивал общество с многообразием различных точек зрения. Также считаю очень важным, чтобы мы понимали, что равноправие, что гендерное, что какое-то другое – универсальный термин, чтобы общество на него ориентировалось. Что еще интересного? Я заглянул в Интернет, и увидел фотографию 4-х министров обороны – Швеции, Норвегии, Нидерландов и Германии, 4-х очаровательных женщин. Казалось бы, профессия, никак не ассоциирующаяся с женщинами. Считаю, что факт, что министр-обороны – женщина, –очень серьезный признак гендерного равноправия. Но, конечно, с исторической точки зрения история, которую мы изучаем в учебниках, – история войн, история царств в основном, с гендерной точки зрения, это мужская история, и сегодня еще остается много проблем с точки зрения гендерного равноправия.

– Скажите, пожалуйста, можете ли Вы привести пример, – вступает в дискуссию Ирина Мерсиянова, – о случаях гендерного неравноправия сегодня, когда на календаре – 2 июля 2014 года.

– Например, если сегодня организовать мероприятие или семинар в социальной сфере, то 99% участников будут женщины.

– А в сфере ВПК мы увидим прямо противоположную картину, говорит ли это о гендерном неравенстве?..

– Конечно, есть женские профессии, скажем редко встретишь женщину-токаря, и мужские, например, швеи у нас в основном женщины, но… ведь нигде в законе не написано, что женщина-токарь за одну и ту же выточенную деталь должна получать меньше мужчины, и наоборот, – высказал свое мнение Сериккали Аубекеров. – Здесь говорили о том, что в условиях рынка произошла смена гендерных ролей, и женщины часто стали играть роль «добытчика», но, как мне кажется, здесь не виноваты ни женщины, и ни мужчины. Просто рыночные условия, скажем, отсутствие работы для мужчины, могут привести к такой ситуации…

Докладчик заканчивает дискуссию, напоминая аудитории заголовок доклада – «Я люблю математику. Девушкам это нравится»… Наталья Иванова говорит о том, что остались незатронутыми такие аспекты, связанные с темой гендерного равенства, как гендерное насилие, распределение обязанностей в семье и домашний труд, гендерные стереотипы в СМИ и т.д. Наконец, в целях операционализации понятия «гендер» речь шла о проблемах женщин, но гендерный подход предполагает и исследование того, что такое «маскулинность», какие риски и дисбалансы, а также стереотипы, определяют мужское поведение. Возможно, это тема для будущего разговора.

Можно с уверенностью сказать, что дискуссия выполнила поставленные задачи, поскольку вызвала большой интерес участников к затронутой теме и приведенным примерам из жизни, за которыми последовали вопросы и обсуждения.